Великие кочевья |
Автор: Administrator |
22.02.2013 02:45 |
«Великие кочевья» — книга о массовых миграциях животных, о том чуде природы, разгадка которого до сих пор волнует ученых. Написана она не в виде монографии, а в виде отдельных глав (всего их пять), посвященных серым гусям, рыбам (сельди, европейскому угрю и лососю), саранче, американским бизонам и норвежским леммингам. Приступая к созданию своей книги, Ж. Блон изучил гору научной литературы (в списке использованных источников приведено 40 названий книг и крупных статей, не считая множества статей более мелких) и консультировался с ученым. Благодаря этому ему удалось избежать многих ошибок. Но достоинства Ж. Блона и его книги не исчерпываются этим: его сила еще и в том, что он умеет так драматизировать события и так «скульптурно» их изображать, что невольно создается впечатление, как будто не читаешь книгу, а смотришь хорошо сделанный фильм с захватывающим сюжетом. Научно-художественный жанр допускает ряд вольностей, которыми Ж. Блон воспользовался в полной мере. Так, например, в главе «Бег к смерти» (одной из лучших в книге) повествование ведется от имени лемминга, пережившего великий исход своего племени. Некоторым из своих героев Ж. Блон дает имена, заимствуя для них латинские названия животных (более подробные объяснения смотри в примечаниях). Следует отметить, что в главе «Птичья одиссея» не совсем ясно, к какому времени приурочены события, описанные в районе озера Чаны. Судя по всему, оно происходит до преобразований, происшедших за последние десятилетия. Не сомневаюсь, что предлагаемый перевод книги Ж. Блона завоюет широкие читательские круги. Книга не только заинтересует зоогеографов и зоологов, но и всех тех, кто стремится узнать как можно больше о живой природе, которая нас окружает и от которой мы подчас так далеки. В. М. Макушок
Недавно я закончил читать первую главу этой книги о жизни серых гусей. Главными персонажами является пара серых гусей по имени Анатис и Анзер. Вот фрагмент этой замечательной книги.
*** Трудно вообразить, чтобы человек во всю свою жизнь ни разу не видел камня, ни единого кремешка. Однако так оно и было в тех краях, где большинство жителей никогда не покидало родных мест. В редко разбросанных деревеньках дома строились из дерева. Ровное пространство было неоглядным, как море. Сосновый бор да березовый колок — вот все, что можно было увидеть па этих просторах в течение долгих веков. Бесконечные, заросшие травой болота не отличались от твердой земли. Зимой снег, весной буйное цветение трав. Сейчас многие болота там осушены. Время от времени пустынное пространство оживляется. В разных местах можно заметить ряды тракторов. Многолемеховые плуги взрывают черную землю, необыкновенно тучную и плодородную, сулящую огромные урожаи. Позднее там появятся косилки. Однако все это затеряно среди необъятных просторов, где человек даже вместе со своими машинами кажется всего лишь неприметной мошкой. В западной части степи, па широте пятьдесят пятой параллели, лежит озеро Чаны. Площадь его три тысячи квадратных километров, наибольшая глубина восемь метров. Это один из крупнейших заповедников водоплавающих и связанных с водоемами птиц. Узкие длинные полуострова, заросшие травой и камышом, расчленяют все озеро на отдельные части, в особенности на юго-востоке, там, где в него впадают реки, а сами полуострова прорезаны сетью зыбких водных протоков. Ни одного скалистого обрыва, ни единого камня. Только земля и вода, союз двух стихий, переплетенных так же тесно, как во времена после потопа, когда еще влажная и мягкая земля открылась взору Ноевой голубки. А это означает, что каждый год с приходом весны здесь буйно плодится всякая живность. Миллионы, миллиарды инфузорий, червей, личинок плавают в воде или копошатся в тине. Над водой вздымаются тучи крылатых насекомых, по берегам кишат мириады насекомых без крыльев, земноводные, мелкие грызуны, травоядные, хищники. В камышах гнездятся водоплавающие птицы, в воздухе в погоне эа насекомыми носятся ласточки, парят пернатые хищники. Все эти животные и множество других, которых я уже и не припомню, вся эта неисчислимая рать поедает всевозможную растительную пищу, траву, зерно и всю ту живность, что плавает и ютится в воде, что ползает, ходит и летает. Одни виды кормятся другими. А это тесное переплетение земли и воды и вдобавок долгие и знойные летние дни в самой глубине континента придают жизненному циклу такую стремительность и интенсивность, какие редко где встретишь. И однако, оказавшись в тех краях, вы почти ничего не заметите. Птиц, пролетающих по небу, вы, конечно, увидите, неожиданные взлеты гусей или уток тоже не укроются от ваших глаз. Но это и все. Садитесь в какую-нибудь лодку, в одну из тех деревенских плоскодонок, что привязаны за колышки у берега, и пробирайтесь по водным протокам, среди камыша и зарослей высокой травы. Все вам покажется пустынным. Кругом царит тишина, особенно в полуденное время. Лишь изредка зашуршит трава, послышится всплеск пырнувшего в воду животного, щелкнет клюв — и все, снова тихо. Вам даже непонятно, откуда донесся шум. И везде так. Даже у пас во Франции вы может пройти через рощицу, где полным-полно белок, или целый час кружить около кустов, откуда на заре выпорхнут стаи птиц, и не заметить никаких признаков жизни. При появлении человека все живое прячется, замирает. Чтобы обнаружить какого-либо зверька, надо обладать слухом кошки, ее терпением или, еще лучше, чутьем собаки, без которой и охотник почти бессилен. Собака, этот близкий друг человека, живет совсем в ином мире, в мире запахов, о которых мы и понятия не имеем. А все звери, что притаились и замолкли при нашем приближении, имеют свой особый запах, и при испуге он нередко усиливается. Тут мы как раз и последуем за собакой, вон за тем неуклюжим щенком, который бродит по юго-восточному берегу озера Чаны. Молодой рыжий пес, помесь чау-чау и спаниеля. Человека с ним нет, он охотится самостоятельно и, кажется, без особых правил. То понюхает воздух, то землю, окунет свои толстые лапы в воду, вернется на берег. Но вот он исчезает среди камышей. Должно быть, напал на след... Собака пробиралась сквозь камыши, чуть раздвигая их в сторону, и Анатис уловила этот легкий шум. У птиц слух такой же, как у человека, и серый гусь не представляет исключения. Анатис сидела в гнезде на яйцах. Гнездо не такое уж искусное, просто ворох скрепленного илистой грязью камыша, и внутри уютно выстланное слоем пуха, который Анатис сама выщипала у себя на груди своим клювом с роговыми пластинками. В гнезде лежало шесть яиц, снесенных за две недели. Пройдет еще две педели, и, если пе стрясется никакой беды, из яиц выклюнутся гусята. Шум в камышах раздавался справа. Анатис слегка по- вернула голову в ту сторону, в ее светло-карих умных глазах выразилось беспокойство. Может, вы не поверите, что глаза гусей способны выразить чувство, но это лишь оттого, что вблизи вам приходилось наблюдать, наверно, лишь домашних гусей. Серый гусь предок тулузского гуся, но какая глубокая пропасть лежит между их умственными способностями, ведь приручение и откармливание сильно изменили птицу. Дикие гуси, несомненно, числятся среди самых смышленых птиц с наиболее индивидуальным поведением. Сойти с гнезда и бросить яйца Анатис, конечно, и помыслить не могла. Лучше всего затаиться, не выдавать себя голосом. Может, это и ложная тревога. Ведь зверь или человек (человека здесь редко увидишь), что пробирается там, среди камышей, еще вполне может свернуть в другую сторону, наткнуться на другое гнездо. Такое уже бывало не раз. Анатис приходилось видеть, как совсем неподалеку разыгрывалась драма, слышалось тяжелое дыхание, удары крыльев, отчаянные крики, смешанные иногда с яростным лаем. Анатис сидела не двигаясь. Когда на остановках во время перелетов дикие гуси сбиваются в большие стада, общая охрана всегда обеспечена: при малейшей опасности часовые поднимают тревогу. Но здесь, среди высоких зарослей, каждая сидящая на яйцах гусыня, каждая пара должна обороняться самостоятельно. Чаще всего птицы замолкают и притаиваются. Единственно возможная тактика. Шум по-прежнему доходил откуда-то справа, но. теперь он заметно приблизился. Подняв голову, Анатис увидела, как качаются верхушки камышей. Значит, это не Анзер Ведь Анзер, как и все гусаки, несмотря на свой все же немалый объем, везде проскользнет, как змея, ничто не шелохнется на его пути. Анатис чуть повернулась в гнезде, чтобы быть готовой к вторжению, если оно последует. Прямо перед ней камыш качался сверху донизу, и через миг всего лишь в метре от нее оказалась собака. Это был рыжий короткомордый пес с довольно короткими лапами и не очень крупный. Уставившись на гуся скорее даже добродушным взглядом, он принюхивался к нему, водя носом вверх и вниз, словно желая убедиться, что попал как раз в нужное место, к источнику того самого запаха, который вел его всю дорогу. Анатис наклонилась вперед, растопырила крылья, вытянула клюв и зашипела. Ее буровато-серая шея казалась крепкой плотной змейкой, а клюв с жестким загнутым шипом на конце надклювья выглядел довольно устрашающе. Собака остановилась как бы в удивлении. Птицы, каких ей уже приходилось отыскивать так же вот на гнезде среди камышей, были, несомненно, меньше этой. Если они в тот же миг не скрывались, она прижимала их к земле, сворачивала в случае надобности шею и съедала. Потом уничтожала яйца. Яйца и были для нее главной приманкой. Должно быть, воспоминания о прежних охотничьих удачах ободрили собаку. Отбросив все колебания, она шагнула вперед и нацелилась прямо в грудь птицы, чтоб опрокинуть ее наземь. Основательный удар клювом между глаз заставил ее, однако, отступить. Стараясь отогнать собаку подальше, Анатис что есть силы вытянула шею вперед. Крепкая сильная змейка извивалась из стороны в сторону с удивительной быстротой и гибкостью, роговой зубец на клюве был все так же направлен к голове собаки, и та, видно, начинала понимать, что одолеть гуся ей будет не так-то просто. Как только рыжий космач вытягивал морду, пытаясь добраться до шеи, тотчас же раздавались удары клюва. Трах! Трах! Апатис целилась прямо в глаз, зная, что делает. Иногда па секунду закрывал глаза, жалобно взвывал и опять возобновлял попытки вцепиться в шею. Потом какая-то новая мысль мелькнула, должно быть, у него в голове. Отказавшись от борьбы с сильной, никак не дававшейся ему змеей, оп отскочил в сторону и попытался вцепиться в левый бок птицы. Страшный удар мускулистого крыла ослепил и оглушил его, приостановил на мгновенье атаку. И снова гусь был прямо перед ним, лицом к лицу, и опять эта вытянутая шея. Анатис уже успела повернуться в гнезде. Словно желая придать себе храбрости, собака наклонилась вперед, вытянула лапы и залилась яростным лаем. Анатис в свою очередь издала несколько громких криков. За все это время она подавала голос впервые, а до тех пор только шипела. Сообразно с тактикой своего гусиного рода Анатис замолкла с той самой минуты, как только почуяла опасность. Она не стала кричать при появлении собаки, возможно потому, что надеялась защититься сама. Но теперь, когда собака заливалась лаем, Анатис тоже подала голос. Быть может, непроизвольно, в ответ на лай, а может, призывая Анзера. Дикие гуси моногамы и, что бывает довольно редко среди птиц, объединяются они не па сезон, а на всю жизнь. Если один из пары погибает, другой остается одиноким навсегда и не делает никаких попыток вступить в новый союз. Взаимное проявление нежности между супругами представляет собой трогательное зрелище, и Анатис, очевидно, привыкла видеть в Аизере верного друга, всегда готового прийти на помощь и почти неразлучного с нею. Анзер помогал устраивать гнездо, а во время насиживания яиц заменял ее в гнезде, пока она отлучалась, чтоб подкрепиться травой, утолить жажду, поплескаться в воде, размять лапы. И во весь долгий путь во время перелетов он всегда летел с нею рядом. И однако... Никто из нас не видел и не сможет увидеть мир таким, каким его воспринимает птица, поэтому и невозможно сказать, как представляла себе А-натис отсутствующего Анзера и представляла ли его вообще, могла ли она, оказавшись в опасном положении, подумать об Анзе- ре. Не следует впадать в ошибки антропоморфизма и утверждать, что Анатис звала Анзера, как в случае опасности жена зовет на помощь мужа. И все-таки трудно поверить, что все трогательные проявления нежности у пары диких гусей сводятся просто к механическим телодвижениям, без прошлого и без будущего и не оставляют никакого следа, никакого воспоминания в сознании этих птиц, как бы оно ни было несходно с нашим. Да, я в самом деле склонен думать, что своим криком Анатис действительно призывала Апзера на помощь. Я ведь не случайно начал е птиц, приступая к этой большой и во многом еще загадочной теме — о миграциях животных, а среди птиц сразу же выбрал пару диких гусей. В той истории, какую я вам о них расскажу, верно, встретится много такого, что вполне позволит приписать им сходство с нами. А теперь вернемся к ложбинке среди зарослей камыша. Разъяренная собака снова бросилась вперед. Удар клювом в уголок правого глаза заставил ее взвыть, но оба не отступила, и на сей раз ей удалось схватить птицу за шею. Она вцепилась в нее пастью снизу, почти у самой груди. Это было слишком низко, тут не уцепишься как следует. Сильные мускулы у основания шеи, напруженные и натянутые, как канаты, не позволяли ей стиснуть пасть покрепче, однако сквозь плотный слой перьев собака чуяла птичью плоть и, чтобы пе выпустить добычу из пасти, повернула голову набок, тогда как Анатис взмахивала своп- ми огромными крыльями, не давая повалить себя на землю. Всеми силами она старалась нагнуть голову, по это ей никак не удавалось, и ее грозный клюв над мордой собаки был теперь бесполезным оружием. А противник все крепче смыкал свои челюсти, давил, напирал что есть силы, парализуя мускулы шеи. Анатис отчаянно кричала и хлопала крыльями. И вдруг широкая тень пронеслась над ее головой, что- то тяжелое опустилось па плечи. Еще одна пара крыльев захлопала в воздухе. Анзер, это он. Наконец-то! Ее спаситель. Со свежими силами и присущей гусакам отвагой он ринулся в бой, под ударами его клюва собака разомкнула челюсти и отступила. Теперь между нею и Анатис был Анзер. Он не жмется к гнезду и готов смело начать контратаку. Собака бешено лаяла, норовила укусить гусака, задевала иногда его плечи и грудь, но тот вихрем носился по земле и по воздуху, отскакивал назад или в сторону, снова бросался вперед, нацеливаясь своим твердым клювом собаке в глаза. Опытный наблюдатель объяснил бы вам, что Анзер напрягает все силы, но долго ему такого темпа не выдержать. Ведь если в воздухе птица держится без особых усилий, то каждый взлет требует от нее заметного напряжения, а такой беспрерывный вихрь прыжков и взлетов тем более изнурял Апзера. Собака тоже напрягала силы, но при ее гораздо меньшей подвижности она не очень изматывалась. Если Анзер не нанесет сейчас решительного удара, он буквально свалится бездыханным. Ему еще не удалось добраться до глаз собаки, а силы его уже заметно поослабли. Анатис поняла, что ей пора вмешаться, и поспешила на выручку, оставив гнездо открытым. Собака ведь слишком занята, чтоб думать о яйцах, а за несколько минут им ничего не сделается. Анатис подскочила прямо к голове собаки, державшей в зубах крыло Анзера. В таком положении ей никак не увернуться от грозного клюва Анатис. Одного удара, притом почти в самый глаз, было вполне достаточно, чтобы этот рыжий зверь сразу же образумился и выпустил крыло, под перьями которого ему уже чуялся вкус птичьего мяса. Едва он разжал клыки, как огромное крыло высвободилось, рванулось вниз и сразу вверх, нанося сильнейший удар снизу в челюсть. И вот перед собакой снова, в теперь уже не одна, а две, сильные, подвижные змейки, вооруженные клювом. Они извиваются у самой ее головы, а от взмахов огромных крыльев в воздух взлетают вырванные перья. Обе птицы прыгают вместе, стараясь отогнать собаку, преградить ей путь к гнезду, хотя рыжий охотник теперь уже явно не думает больше о яйцах. Под воинственным напором этой пары серых гусей он то лает, то рычит, то стонет. Да, да, издает временами глупые стопы, как будто не по своей воле он так безрассудно впутался в эту авантюру. Не переставая лаять, рычать и стонать, собака отступает, пятится назад и трясет головой, словно на нее напали осы, а потом вдруг отскакивает, резко поворачивает в другую сторону и, внезапно смолкнув, исчезает в камышовой чаще. Секунды через три она показывается снова, выставив из зарослей только передние лапы и голову, и снова начинает лаять, но ближе подойти боится. Анатис уже на гнезде, Анзер держится между нею и собакой. Крылья у него приподняты, шея вытянута, он непрестанно шипит и как бы собирается броситься вперед. Собака исчезает снова. Анзер и Анатис видят, что верхушки камышей закачались чуть дальше, потом еще дальше, в направлении к озеру, а потом услышали, как шлепают по берегу толстые, неуклюжие лапы. Должно быть, собака напала уже на новый след. |
Обновлено 22.02.2013 02:49 |